Виктор Суворов - Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное]

Разговор — лесным ручейком по камешкам.

— Вам еще налить, товарищ Холованов?

— Нет. Спасибо, товарищ Сталин. Хватит на сегодня.

— Тогда к делу. Вы мне обещали рассказать что-то интересное про Жар-птицу, что-то такое, чего я пока еще не знаю.

Выдохнул Холованов шумно. Шум сдержать пытался. Не вышло.

— Сегодня приговор будет приведен в исполнение. Она будет убита, — посмотрел на часы, — через семь минут.

Встал Сталин, подошел к окну и долго смотрел на капли с кристалликами.

— На всех участников исполнения приговора представьте наградной материал.

— Есть!

— Когда вернутся, встретить как героев. Ужин закатить. Награждение торжественное… Потом Макара арестовать… и ликвидировать.

— По какой статье?

— Не знаю. Придумайте что-нибудь. Был бы человек — статья найдется. Прилепите любую.

— Можно и Ширманова?

Смолк Сталин. Посмотрел Дракону в глаза внимательно:

— А Ширманова за что?

— В свое время я приказал ему найти Мессера. Ширманов приказ не выполнил…

Посмотрел Сталин еще раз в глаза Дракону:

— Ладно. Можно и Ширманова. Только сначала наградить.

Они долго молчали.

— Это хорошо, товарищ Холованов, что вы не согласились убивать Жар-птицу. Знал, что между вами что-то было; я вам, товарищ Холованов, контроль устроил. Она — враг. Но если бы вы ее убили, то я бы вас сначала наградил…

Снова замолчал Сталин. И молчал долго.

— Жар-птицу жалко, товарищ Холованов. Мессер был прав. Ее нельзя было посылать на такую работу. Ее надо было тут оставлять. Под контролем. Она бы много пользы принесла. Не послушал я Мессера… Где, кстати, он? Соскучился без него.

— Тут я, товарищ Сталин. Извините — без приглашения, без стука. Только сейчас вошел…

Тут Сталин с Холовановым его и увидели.

— Ай, какой мокрый, понимаешь. Обсушись.

Наливает Сталин «Хванчкары»: выпей, согрейся, дорогой. Так без тебя, понимаешь, мне плохо. Холованов с полотенцем бежит, с халатом сталинским, с одеялом: к огню садись.

— Мы тут про тебя говорим. Ты был прав. Ее нельзя было посылать на такое дело.

— Товарищ Сталин! Затем из Сибири прилетел, чтобы…

— Мы ее убили.

— Я не знал, но чувствовал беду. Зря убили.

— Она вышла из-под контроля.

— Вы срубили деревце, которое могло бы принести золотые яблоки.

— Какие еще яблоки?

— Понимаете ли, что она совершила?

— Она ничего не совершила!

— Она блестяще провела выход.

— Уход.

— Откуда вы это взяли? Она провела легализацию. Провела ее образцово. Можно будет потом приводить ее как пример: у испанской, французской, швейцарской полиции к ней нет вопросов, а если возникнут, ей есть что ответить.

— Она не выходит на связь.

— Мы сами так ее учили: 93 процента провалов в агентурной разведке — на связи. Потому в самом начале — глубокое залегание и никаких ненужных контактов. Связь — только в крайнем случае, если ей нужна будет помощь или если у нее появится информация для передачи. Помощь ей не нужна. Никакая. Она сама обеспечила себя документами и деньгами, свои операции самого широкого размаха она готова финансировать без нашей помощи и очень щедро. Успехи в добывании у нее пока скромные…

— И ничего лучшего не предвидится.

Мессер аж задохнулся…

— Так нет же, товарищ Сталин! Она провела подготовительную работу так, как никто до нее не проводил. Она получила доступ к спискам должников ведущих банков Испании и Франции. Всем не хватает денег. У нее доступ к спискам должников на всех континентах, в том числе — должников в самом Вашингтоне. Человек, которому позарез нужны деньги, почти наш. Нужно только эти деньги предложить, умело предложить. А уж она-то умеет. Она может опутать шпионской паутиной столицы Европы, а может быть, и Вашингтон. Ей осталось только из списка должников выбирать, как из сети, самых жирных лещей. Среди должников множество мелкоты. В то же время в долги попадают и большие люди. Свой финансовый крах они скрывают и ради денег готовы на все. Не знаю, кто в этих списках, но может оказаться кто угодно, хоть советник самого Рузвельта…

Мессер запнулся, понимая, что хватил слишком высоко.

— Ну не советник президента США, так замминистра, шифровальщик Пентагона, секретарь директора Федерального бюро, начальник полиции столицы, черт побери. Ей остается только выбирать, кого вербовать.

— Так, значит, она не убежала?

— Нет, конечно. Мы не так ее поняли. Она маскируется.

— Уж слишком необычно…

— Она — моя ученица. Это я приказал ей искать необычный путь. Самый необычный. Такой, по которому никто раньше не ходил. Такой, на котором никто в ней не заподозрит сталинскую разведчицу.

— Она написала абстрактную картину!

— А вы хотели, чтобы она не отклонялась от канонов социалистического реализма?

— Ее понесло в объятия белогвардейцев!

— А вы хотели, чтобы она вступила в испанскую коммунистическую партию?

— Она снюхалась с банкирами и вошла в их круг!

— А вы хотели, чтобы она начинала с организации колхозов?

— Мессер, мне больше нечего возразить.

— Знаешь, Сталин, ведь в чем-то она даже тебя превзошла.

— Меня?!

— Ты грабил банки, а она решила, что банки не надо грабить. Их надо охранять, брать под покровительство, прикрывая теплым крылом. Я был против нее. Это я проиграл. Созывай Политбюро, я под стол полезу, себя козлом назову.

— Не надо, Рудольф. Мы все проиграли. Мы недооценили нашу Жар-птицу. Выходит, она работала на нас так, как никто не работал. Она точно выполняла инструкции и ни одну не нарушила. Мы этого не поняли. Не будем об этом. Тут ничего не изменишь. Именно в этот момент ее убивают.

Брызнула голова восточной повелительницы, царицы шамаханской. Рванулся конь, взбесился. Безголовое тело повалилось из седла. Взвыли-взревели вокруг. Паника-истерика, на непонимание помноженная, подавила сразу всех на террасе «Сон Виды»…

Где-то далеко-далеко в чистом небе громыхнуло. Так в Испании бывает. Иногда. И закричали-завизжали вокруг: «Убита Птица огня! Птица огня убита!»

Не поняли люди, что случилось. И полиция не поняла. Это, ясно, не взрыв. Но это и не пуля. Пуля дырку пробивает, а не разбивает голову в отвратительные серые брызги. Да и неоткуда пуле прилететь. Снизу из долины миллиардеров не могла она сюда залететь — не та траектория. И с гор соседних тоже — далеко. Потому о пуле даже и версии не возникло. Более вероятно — голову раздробила небесная сила…

С таким выводом не поспоришь. Все тут понятно. Кому непонятно, пусть ищет другую версию.

Далеко внизу, в долине псы лаем захлебываются. Кто-то уходит от погони. А тут, на карнизе меж камней, тихо.

Ударил откат Макара в плечо. Звук выстрела исказил глушитель, в облака бросил. От звука этого змея в камнях встрепенулась и ящерки в тень побежали.

Спешить группе некуда. Можно работой своей любоваться. Любит человек, дело трудное завершив, созерцать трудов своих результаты. Нелегко было выследить Жар-птицу. Выследили. Нелегко одним выстрелом голову разломить. Разломили. И готовы выполнить любое задание партии и правительства!

Через прицел, через бинокли, через оптический дальномер группа результат работы обозревает. Паника там, у «Сон Виды». Никто ничего не понимает…

Стукнул Ширманов Макара по плечу:

— Молодец! Знай, если бы отказался стрелять, я бы тебя тут же и пришил бы вот из этого «люгера». А так тебе орден. Не знаю насчет «Ленина», но «Красное Знамя» точно заслужил. И я тоже.

Погладил Макар ружье со странным названием «СА». Сильная штука. Изрыгнул затвор гильзу. От гильзы легонький дымок и горький запах, который хочется вдыхать. И из распахнутого казенника — горький запах сгоревшего пороха и масла ружейного…

Тут Макара и озарило. Открылся ему смысл таинственного сокращения «СА»: Сталинский Аргумент.

ЭПИЛОГ

Над всей Испанией чистое небо. Тут, в Испании, не бывает тяжелых затяжных дождей. Тем более — дождей со снегом, с хрустящими каплями-кристаллами. Редко-редко — хмурая мерзость. Как исключение. А, как правило, бывают тут теплые средиземноморские ливни: потоки чистой небесной воды из прозрачного неба вдруг обрушиваются на землю и скалы, на моря и порты, на мосты и дороги, на мельницы и харчевни, на дымящие паровозы и бегущих путников. Вода внезапно переполняет сухие русла речушек и рек ревущими мутными потоками, несущими к морю могучие валуны-каменюги, и вывернутые с корнями деревья, и выгребную грязь городов, и телегу зазевавшегося торговца, круша и перемешивая ее с обломками гранитных утесов. Вода с небес обрывается вдруг и вся сразу. И громыхают тропические раскаты, и молнии секут звенящее небо, и сквозь грозу сияет солнце безудержной радостью, изукрашивая небо небывалыми радугами. И расцветает все, и капли долго еще сверкают и трепещут на широких листьях.